И опять был опозорен эмир: и, как пес, кусал он руки свои, а пятой топал о землю. В самом деле: дважды И трижды обрушивал он стены и засыпал рвы, но тотчас находил их опять восстановленными; а 150 его трирем, бирем и монорем не только не смогли взять в плен 4 корабля, но, наоборот, потерпели от них такое страшное поражение. Испускал стоны эмир из сердца своего, и дым ярости исходил из уст его. И размышлял он: что же такое нужно сделать, чтобы еще больше сдавить и стеснить город, чтобы осадить его с моря и с суши? И придумал он хитрость, чтобы часть своего флота ввести внутрь гавани. И мысль его тотчас стала делом. Позади Галаты через холм проложил он удобную дорогу, идущую до гавани; всю ту дорогу покрыл он бревнами и досками, а доски смазал бычачьим и бараньим салом. Построил он и другие многообразные приспособления и машины. И вот, легко втащив триремы и биремы вверх на холм и спустив их затем вниз, ввел он их внутрь в гавань. И было это делом удивительным, и отличнейшим стратегическим приемом. Думаю я, что в этом деле эмир копировал кесаря Августа, когда тот вел воину с Антонием и Клеопатрой: вследствие морского волнения и встречных ветров Август не мог пройти кругом Пелопоннеса и поэтому перетащил свои суда по суше чрез Истм в восточное Элладское море и быстро прошел в Азию; или также копировал он патрикия Никиту, когда он, перетащив чрез Истм свои триремы из Элладского моря в западное, у Мефоны и Пилоса обратил в бегство критян.